К началу первой и самой страшной – голодной и холодной – блокадной зимы Алефтине Огневой исполнилось три года Вкус беды От навязчивого привкуса пыли Алефтина Александровна избавилась только к годам 25. В блокадном Ленинграде, терзаемом артобстрелами и авиаударами, её было в избытке. Маму двух девочек-малышек кто-то надоумил кормить детей пылью, чтобы сохранить здоровыми зубы. Само собой, это не помогло, и уже в эвакуации их долго водили по врачам лечить воспаленные десны. – А знаете, как это прошло? – вытерев салфеткой мокрые глаза, продолжает Алефтина Огневая . – Мы уже жили в Алма-Ате, и кто-то угостил нас бананами. Это ужасное ощущение во рту сразу исчезло. Мама тогда все поняла: «В первый раз ты ела банан до войны. Этот второй…» Вера, мама Алефтины и её сестры, выросла в детском доме и мало что знала о законах семейного домоводства и воспитания детей, не умела жить по правилам, но только благодаря её материнскому чутью и стойкому характеру всем им удалось выжить. И не один раз. Отец ушел на фронт прямиком с Соловков. За что водитель ленинградского такси попал в один из главных советских концлагерей, его дочери так и не узнали. Но на фронт заключённого с ценной по тем временам спе­циальностью – шофёра-механика первого класса – забрали уже в январе 1942 года. Со своей артиллерийской частью он дошел до Берлина, а вернулся домой глубокой осенью 1946-го. С боевыми наградами, каких зекам по политическим статьям раздавать было не принято. Вера и любовь Когда в доме все закончилось, они втроем легли умирать. Тот, кто пришел их спасти, растолкал маму и распорядился: «Иди на вокзал, там эшелон с мукой. Это ваше спасение. И не бойся охранников». Почему она поверила в свой голодный бред, известно одному Всевышнему. В семье Алефтины Огневой так и вовсе считают, что это и было само провидение. Иначе откуда взялись силы и бесстрашие у изможденной голодом и болезнью женщины? – Мама собралась, нашла папин нож, который он привез с финской войны, и пошла по ночному городу, а там было очень опасно – патрули, а ещё преступники, мародеры... Таких тоже хватало, – говорит блокадница. Охранник на вокзале действительно не стал препятствовать женщине, а, наоборот, показал вагон, где можно было подковырнуть доску и добыть муки. На этом драгоценном порошке они смогли протянуть до спасительной эвакуации. В другой раз мать отвела беду от своих девочек, когда категорически отказалась подчиниться­ распоряжению и не привела их в пункт сбора для отправки на Большую землю. Потом женщина утверждала, что тот самый транспорт с детьми попал под авиаудар – никто не выжил. Но за ослушание Веру всё-таки наказали, отправив рыть траншеи вокруг осажденного города. Ревматизм на всю оставшуюся жизнь – это у неё от той адской работы по колено в воде. Алефтина Александровна убеж­дена, что именно ленинградки – матери, жены, бабушки, девочки-подростки – спасали город на Неве как свой собственный дом, отстаивали в нём жизнь. В детской памяти отпечаталась картинка. Она одергивает тяжелую плотную штору с окна и внизу на промозглой улице видит группу женщин, тянущих в упряжи заградительный аэростат: они казались несоизмеримо маленькими против серой воздушной махины. Героические страницы истории – это всегда просто труд: непомерный, нечеловеческий, выполненный обычным человеком. Родина там, где душа Голод ещё долго преследовал ленинградскую семью: и когда их вывезли из блокадного города к родственникам в Саратовскую область, и когда вернувшийся с фронта отец отвез жену и дочерей в среднеазиатский Коканд. Голодали до той степени, что приходилось просить милостыню на базаре. Дела стали налаживаться с устройством главы семейства водителем на урановые рудники. Этим и жили ещё с десяток лет, пока не решили в 1958 году перебраться в Алма-Ату. Коренные питерцы, мама и отец никогда всерьёз не планировали вернуться на родину. Алефтина Александровна считает, что причиной такой нерешительности была папина политическая статья. – После смерти Сталина из Коканда стали уезжать русские, много русских. Даже я заметила, как в моей школе становилось все меньше девочек славянской внешности, – рассказывает наша собеседница. – Люди, которые попали сюда из-за репрессий или от них прятались, наконец-то могли вернуться в родные места. Папа так и не решился этого сделать. Спустя много лет Алефтину Александровну саму приглашали переехать в Ленинград. Удивительное дело, но в петербургских архивах сохранились все документы и записи о ней самой и её родных. А на Васильевском острове «выжил» дом, где семья тянула на мучной баланде самые страшные блокадные дни. – Я тогда сказала: «Мы так намерзлись здесь в блокаду, что я больше не хочу», – объясняет причину своего отказа женщина. В солнечной и тёплой Азии у Алефтины Огневой прошли самые лучшие, счастливые годы жизни. В Алма-Ату выпускницу ташкентского сельхозтехникума отправили по распределению мудрой администрации: прехорошенькой студентке надежнее было рядом с родителями. Позже, когда она устроилась на работу в Алма-Атинский ботанический сад, на юного агронома с белокурыми локонами заходили посмотреть как на диковину. Миниатюрная, тонкая в кости, она и сейчас сидит передо мной с ровной спиной, прямыми плечами и на самом краеш­ке стула – как-то совсем по-аристократически. Кольцо истории В отделе плодоводства Главного ботанического сада страны Алефтина Огневая проработала 15 лет, причём с большим удовольст­вием. Рассказывает, как её восхищало разнообразие интересных и редких растений в коллекции ботсада. Лёгкая и жизнелюбивая, она умела видеть красоту в том, как из маленькой крошки семени рождается новая, сильная и красивая жизнь. Не оставляя работы, выучилась в сельхозинституте и там же встретила своего главного героя на всю жизнь – будущего мужа. В Казахстане они оба были людьми известными и уважаемыми. В республиканском министерстве жилищно-коммунального хозяйства, где Алефтина Огневая курировала все «зеленстрои» страны, работать довелось до «лихих» 90-х годов, пока вся сис­тема управления не развалилась по швам. Но главный агроном советской республики до сих пор помнит, где и какой жизнью жила казахстанская глубинка, – всю обширную территорию она проехала лично и интересовалась не только «зеленым хозяйством», но и жизнью людей, их радостями и трудностями. От сына и дочери в семье Огневых на свет появились семеро внуков, подрастают двое правнуков. И на вопрос, что есть главное в воспитании подрастаю­щего поколения, Алефтина Александровна говорит о взаимопонимании: – Со своими детьми и внуками я всегда много разговаривала, объясняла, что хорошо, а что плохо, читала много книг. Это нужно, чтобы слышать и понимать друг друга. В 2010 году в свою поездку в Санкт-Петербург она взяла внука, хотела показать, откуда их семейные корни, где прошли первые и самые непростые годы её в целом счастливой жизни. Тимофей – старший сын дочери Анны – теперь живёт в Питере, учится в университете и редко приезжает в родной Алматы. Говорит, его сердце там – в суровом и героическом городе, который отстояли простые ленинградцы, вся огромная и крепкая страна.
