Создательница фильма «Тұл» об остросоциальной линии своих картин и отношении к понятию «женское кино»
Создательница фильма «Тұл» об остросоциальной линии своих картин и отношении к понятию «женское кино»
Кристина Михайлова, основательница инициативы Women make docs, беседует с режиссёркой Шарипой Уразбаевой о фильме «Тұл». Премьера картины состоялась на Бишкекском международном кинофестивале в 2024 году. Казахстанская премьера прошла на Qyzqaras Film Festival в Алматы. Это третье интервью в серии «Казахстанское авторское кино — это женское кино».
Кристина Михайлова: «Тұл» – откровенное болезненное высказывание на тему Қанды Қаңтар, предпосылок трагедии и социальных условий, которые вынуждают героев фильма отчаянно бороться за выживание. В центре истории женщина средних лет, которая теряет мужа. Она и дочь-подросток остаются наедине с долгами покойного, покрыть которые невозможно из небольшой зарплаты за работу на заводе. Находясь в растерянности, она вступает в интимную связь с самым настойчивым из кредиторов, что приводит к случайной беременности. Героиня решается самостоятельно сделать аборт домашними средствами. Мучаясь в агонии, она просит свою дочь выбросить на улицу недоразвитый плод. Девочка блуждает с ношей по улицам города и натыкается на шествие протестующих, невольно становясь его самой логичной частью.
Казахстанские режиссёры редко обращаются к быту рабочего класса, и нельзя сказать, что он получает адекватную репрезентацию, обычно сводясь к унылой или абсурдистской декорации. В фильме «Тұл» мы наблюдаем за рабочими процессами на заводе, за тем, как женщина выполняет «мужскую» работу, как устроен коллектив, чем наполнены дни, перерывы, какие отношения существуют между рабочими. При этом речь не идёт о романтизации или поэтизации, но постоянное присутствие помогает присвоить себе этот опыт и соотнести себя с ним. Личные психологические драмы как дочери, так и матери неразрывно связаны с мета-пространством завода. Они происходят из него. Шарипа, расскажи, пожалуйста, как и почему ты выбрала эту историю?
Шарипа Уразбаева: Все мои фильмы, по сути, социальное кино. Я стараюсь соединить социальное кино с философией, чтобы появилась нужная глубина. До «Тұл» у меня было два фильма про женщин. И этот тоже, так получилось, про женщину, про её дочь. У нас в казахстанском кино почему-то всегда стоит проблема взросления мальчика, эта тема буквально сакрализируется. Ты видишь и думаешь, а почему это не история девочки? Из казахской классики, у нас есть фильм «Кардиограмма» Дарежана Омирбаева, есть все фильмы Казахской новой волны. Там всегда присутствуют «три брата», везде одни мальчики, а когда у них происходит половое созревание, они вдруг видят голую женщину. Это обязательно женщина с формами. Мальчики обязательно подглядывают через какие-то дырки.
Меня это задевало как режиссёра, хотелось показать именно взросление девочки. И так совпало, что на этот сценарий нашелся продюсер. Вы знаете, кино это всегда отражение общества и именно того, что происходит сейчас. Наверное, это был мой гражданский долг – добавить кадры с Қанды Қаңтар. На фоне этого большого события происходит моя маленькая история. Мне было больно. Как маленький человек, я не знала, как преподнести себя правильно в отношении этой темы. Потом я всё-таки решилась добавить какой-то хотя бы маленький отрывок про Қаңтар. У проекта были независимые продюсеры, поэтому они поддержали, продюсерская поддержка очень важна.
История девочки – это реальная история, которая произошла с моей знакомой. Когда она была подростком в 2000-е, то училась в интернате в Алматы, а мама её жила в маленьком ауле. Эта женщина забеременела и приехала в Алматы сделать аборт, потому что в ауле это невозможно. После процедуры её не оставили в больнице, попросили уехать. При этом забрать зародыш можно было только на следующий день. Матери оставаться негде в Алматы, она уехала и попросила свою дочь забрать коробку из больницы, не говоря что в ней, а затем передать на автобусе в аул. Врачи передали коробку девочке. Она ходила с коробкой по городу и в какой-то момент её начали преследовать собаки. Она побежала, упала и коробка раскрылась. Девочка увидела, что это ребёнок. У неё был шок, она в беспамятстве обошла пешком весь город, затем передала коробку в автобус. После этого у неё начались психические отклонения.
Когда я услышала эту историю, меня просто обескуражила халатность матери. В 2017 году я сняла короткий метр по этому сценарию, просто чтобы попробовать. Конечно, история эта тяжелая, но она у меня крутилась, крутилась, пока я не встретила в Астане подходящую независимую продюсерскую компанию. Они любят и поддерживают авторское кино. Конечно, бюджет был совсем небольшой.
Кристина Михайлова: «Тұл» – это финальная часть твоей потрясающей авторской трилогии, включающей в себя также «Марьям» и «Қызыл анар». Все женские персонажи трилогии – это практически схваченная в первозданном виде документальная реальность. В фильме «Марьям» главную героиню исполняет не актриса, а реальная протагонистка. Такой режиссёрский метод требует особого регистра эмпатии и чувственности.
Шарипа Уразбаева: Я очень люблю реальные истории и всегда стараюсь участвовать в социальных программах, помогаю нуждающимся людям, малоимущим и тем, кто в силу различных обстоятельств не может сам себя полноценно обеспечивать в данный момент. Я и на телевидении работала на социальных программах. Когда вижу такие истории, этих людей, я просто поражаюсь, как они выдерживают. Всё это гораздо интереснее для меня, чем придумывать идеи. Я никогда не придумываю свои истории, мне это даётся тяжело. Когда пишу сценарий, сперва вижу локации, а от них уже рождается замысел.
Кристина Михайлова: «Тұл» – это ментальное одиночество. Какой смысл ты вкладывала в название?
Шарипа Уразбаева: У казахов есть слово «тұл». Так говорят, когда у тебя помимо одиночества социального есть ментальное одиночество внутри. Тебя никто не понимает, ты совсем один и остаешься сам по себе. Это название передает душевное состояние моей героини.
Кристина Михайлова: Шарипа, расскажи, пожалуйста, как ты обычно реализуешь свои фильмы, всегда ли находятся независимые компании? Финансировало ли государство твоё кино?
Шарипа Уразбаева: Нет, пока ни один фильм не поддержали. Я всегда пытаюсь, но не получалось. Например, свой первый полнометражный фильм «Марьям» я сняла сама. Просила ребят-коллег, чтобы они помогли. Помню, как должна была со своей зарплаты на основной работе оплатить зарплату оператору, а мне задержали выплату. Оператор у меня спрашивает деньги, а я ему говорю: «Ну, подожди, пожалуйста, я сама жду». Пятнадцатого числа я получаю деньги и сразу ему всё отдаю. (Смеется) На втором фильме, во время пандемии, я заложила свою машину и сняла «Қызыл анар». Денег хватило только на съёмки, на постпродакшн не осталось. Пандемия только-только заканчивается, работы нет. Пришлось мне как-то выживать. Потом мне встретилась одна компания, они посмотрели фильм и им понравилось, они обеспечили постпродакшн. Они же спродюсировали мой третий фильм, а скоро выйдет уже четвертый.
Четвертый фильм – это история про женщину, которая отсидела двадцать лет в тюрьме. Она возвращается домой, а ведь у нас прямо-таки суровое общество именно к женщинам. Помню, у меня была соседка, они с мужем бедно жили и муж однажды что-то украл. По каким-то неизвестным обстоятельствам она взяла его преступление на себя. Все об этом знали, она отсидела три года в тюрьме, а муж остался с детьми, их было четверо. Когда эта женщина вернулась, общество от неё совершенно отвернулось. Это было во времена моего детства. Даже моя мама, когда мы, дети, что-то плохое делали, пугала нас, что эта женщина нас заберёт. В итоге, моя соседка не выдержала и переехала. Почему так происходит? Я знаю и вторую подобную историю лично. Мужчина восемь лет отсидел, вернулся, а к нему такое всепрощающее отношение: «Ну, кто не совершал ошибок, кто не ошибается?» Всё-таки, он же мужчина, давайте его женим. Он женился, сейчас благополучно живёт.
В 2017 году я участвовала с проектом «Рысь» на эту тему в питчинге Eurasia Spotlight на кинофестивале «Евразия» и получила главный приз. Продюсировать фильм взялась Анна Качко. Затем мы с этим проектом поехали на Берлинале. В тот момент министром культуры был Арыстанбек Мухамедиулы, он услышал обо мне в медиа и хотел поддержать. Но когда он узнал, что это про женщину, которая отсидела в тюрьме, он сам мне позвонил и сказал: «А чего вы такие плохие фильмы снимаете? Чернуха». Он лично закрыл этот проект, и несмотря на то, что я затем дважды снова подавалась на открытый конкурс в ГЦПНК, ничего не вышло. Я даже изменила сценарий, написала, что женщина не из тюрьмы приехала, а просто «откуда-то приехала», но это не помогло.
Стали искать какие-то небольшие деньги за рубежом, даже начали подготовку, но случайно я встретила Гульнару Сарсенову. Она услышала историю и говорит: «Зачем ты будешь за рубежом искать, давай я тебя сама поддержу». Я так удивилась её человечности в этой ситуации. Перед началом съемок у меня скончалась мама, было очень тяжело. Ждать было нельзя, всё оплачено, и через 40 дней я уже нашла в себе силы и мы сняли. Как я и говорила, в каждом фильме для меня играет большую роль именно социальная составляющая. Так совпало, что в фильме «Рысь» я затронула тему домашнего насилия. Я не могла её не затронуть, это моя гражданская позиция. Надеюсь, вы скоро увидите этот фильм.
Иногда меня обвиняют: почему только социальные герои, почему только острые темы? Почему постоянно у тебя женщину обидели, почему именно женщину? Почему ты снимаешь про женщин, как будто исключаешь мужчин? А я думаю, что и без меня же снимается столько мужских драм! Даже один мужчина-продюсер мне сказал: «Поддержу тебя, но только если не про женщин». Я не согласилась. (Смеется) Действительно, у нас нет культуры поддержки женщин. Хотя у нас министр культуры – женщина, это ничего не меняет. Я защитила докторскую диссертацию на тему гендерного равенства в кино. Парадокс, но когда я озвучила свою тему, именно женщины в академической среде коллег были против, артикулировав это следующим образом: «Ты со своими западными ценностями рушишь казахский институт брака». Забавно, что мужчины-коллеги на мою тему нейтрально отреагировали, в духе: «есть и слава богу».
Кристина Михайлова: Шарипа, ты известная режиссёрка, с большими премьерами, с большими фильмами. Как ты видишь свою дальнейшую работу? Хотелось бы снимать фильмы в более справедливых по отношению к тебе рабочих условиях: достаточный гонорар, хорошие условия для съёмочной группы, для работников?
Шарипа Уразбаева: Не знаю, раньше я остро чувствовала отсутствие финансирования, был стресс большой, иногда с переходом в депрессию. Сейчас я это переросла. Думаю про себя: «Ну и ладно, будем дальше двигаться с тем, что есть». Всегда есть выход. Если ты хочешь что-то делать, ты это просто делаешь и всё. Режиссура – моё любимое дело, поэтому я продолжаю несмотря ни на что.
Кристина Михайлова: Может показаться, что «Тұл» полон безысходности, характерной для клишированного остросоциального кино. Но я бы отметила тонкое чувство эмоционального освобождения, которое испытываешь в финале фильма. Когда ты долго мучаешься, а потом достигаешь дна и тебе становится настолько безразлично всё и так легко. Любопытно, но я не испытывала похожего чувства от бесконечно тёмных и прекрасных фильмов Жанны Исабаевой. Возможно, дело в изменении самого социально-политического ландшафта, ведь социальное кино невозможно воспринимать в отрыве от контекста. Фильмы Жанны Исабаевой в 2010-е и фильмы Шарипы Уразбаевой в 2020-е существуют в разных Казахстанах. Как ты, как художница, ощущаешь окружающую нас казахстанскую действительность?
Шарипа Уразбаева: Есть ожидания, что что-то будет меняться. Я чувствую, что раньше была открытая коррупция, а сейчас закрытая, за закрытыми дверьми. (Смеется) Поэтому я надеюсь, что через какое-то время мы всё-таки получим Жаңа Қазақстан. В своей профессии я тоже не расстраиваюсь. Мне одна женщина сказала: «Если тебя не запускают в дверь, ты зайди через окно». Это моя ролевая модель. Если я получу, условно, Оскар, то куда мне дальше расти? У меня ничего не останется, а я хотела бы, чтобы было куда расти, чтобы жить полной жизнью.
Кристина Михайлова: Относишь ли ты себя к «женскому» кино?
Шарипа Уразбаева: Кинематограф не делится на женский и мужской. Но я не отказываюсь от того, что я женщина. Когда ты способна кому-то новую жизнь дать своим телом, то появляется такой атрибут как ответственность. Своими фильмами мне хочется сделать более явными внутренние состояния женщин. В этом плане мне очень нравится Ларс фон Триер, особенно его «Антихрист» и «Танцующая в темноте». У него всегда интересно показана женщина, как она чувствует, как думает, как занимается сексом. У каждого режиссёра свой почерк, к которому нужно индивидуально относиться, а не сравнивать. В плане художественного высказывания разделение на «мужское» и «женское» не имеет значения.
Но что касается финансирования, у нас есть гендерный закон, устанавливающий порог в 30% для кино, снимаемого женщинами. Минимум 30% проектов должны быть сняты женщинами. Наш президент об этом говорит, наверняка в министерстве об этом знают. Необходимо поддерживать гендерный баланс и мы открыто этого требуем.
Власть — это независимое медиа в Казахстане.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
Мы верим, что справедливое общество невозможно построить без независимой журналистики и достоверной информации. Наша редакция работает над тем чтобы правда была доступна для наших читателей на фоне большой волны фейков, манипуляций и пропаганды. Поддержите Власть.
Поддержать Власть
